Проблемы проекта

У меня в жизни было так. Вот несутся со всех сторон вопли о каких-либо профессиях, для занятия которыми требуются якобы невиданный ум и таланты. И вместе со всеми относишься к людям этой профессии с почтением. А потом жизнь заставляет эту профессию освоить, и вдруг видишь, что эти «профессионалы» большей частью бездельники, своей профессии не знают да еще и глупы до невозможности, хотя и числятся в гениях. Так было, когда я поближе познакомился с писателями, с историками, с «учеными», с офицерами, с журналистами. Боже мой, какие идиоты населяют эти отрасли человеческой деятельности!

Но было и наоборот. Вот вроде профессия, которую все считают профессией для дураков — крестьянин. Я свою черную металлургию называл «темной металлургией» из-за того, что в ней еще масса темных вопросов, мешающих произвести то, что нужно, в необходимых количествах и с минимальной стоимостью. Но сколько этих «темных» вопросов у крестьянина! Сколько же ума ему надо, чтобы получать результат в этих до дикости изменчивых условиях его деятельности! Разве можно сравнить с объемом его творчества объем творчества какого-нибудь писателя, который в разных вариантах толчет в ступе одну и ту же воду своих сексуальных фантазий?

А вот по мере того, как я поднимался в должности, и мне становился понятен весь объем ответственности, которая лежала на директоре завода и главном инженере, то мое уважение к людям, честно занимавшим эти должности, непрерывно возрастало. Уважение возрастало потому, что становились понятными те трудности, о которых ранее просто не догадывался.

Вот Михаил Иосифович, как и полагается хорошему мемуаристу, хвалит Гипросталь — головной проектный институт нашего завода — и главного инженера проекта (ГИПа) нашего завода Лазаря Рувимовича Мортвина. По большому счету, претензий к этому харьковскому институту и к Мортвину, конечно, нет — они спроектировали гигантское и высокопроизводительное предприятие, но Друинский полностью оставляет за кадром то, каково ему было работать с проектантами. Я по своей должности никакого отношения к проекту завода не имел и столкнулся с Гипросталью лишь дважды. О первом случае расскажу позже, а сейчас о втором.

В середине 80-х цех подготовки шихты № 2 (ЦПШ-2) не справлялся с подготовкой сырых материалов для плавильных цехов № 1 и № 6, и было принято решение за цехом № 1 оставить ЦПШ-2, а для цеха № 6 спроектировать и построить ЦПШ-3. Я, тогда начальник ЦЗЛ, уже был привлечен С.А. Донским к проблемам снабжения шихтой цехов № 1 и № 6, поэтому участвовал и в обсуждении технологических идей будущего ЦПШ-3. Если мне память не изменяет, поиск идей возглавлял тогдашний главный инженер Юрий Яковлевич Кашаев, а участвовали в этом деле главные специалисты и начальники обоих уже работающих ЦПШ Валера Артюхин и Вася Недайборщ.

Идеи ЦПШ Гипросталью тогда уже были отработаны: эти цеха состояли из собственно складов сырых материалов — кварцита, кокса, руд, железной стружки и т. д., системы транспортерных галерей и башни главного распределительного пункта (ГРП), в которой происходили дробление и рассев кварцита и кокса (коксика). В принципе схема работала, но в ЦПШ-2 ее долго не удавалось запустить из-за ее неоправданно чрезмерной сложности. И тогда завод предложил свою идею — в ЦПШ-3 отказаться от отдельно стоящей башни с дробильно-сортировочным оборудованием и установить все это оборудование вдоль одной стены склада кварцита и кокса. Это здание метров 400 длиной, в полу которого выполнены 6-метровые приямки под сырье, по центру идет железнодорожный путь, а обслуживают работу всего оборудования мостовые краны.

Достоинства предлагаемой заводской схемы были в том, что все дробильно-сортировочное оборудование попадало в зону работы мостовых кранов и, следовательно, его легко было бы ремонтировать простой заменой узлов. И, главное, была бы возможность на всех этапах подготовки сырья создавать страховочные запасы уже подготовленной шихты и подавать эту шихту на печи, если дробильно-сортировочное оборудование аварийно остановится. Кроме того, эта схема выглядела ощутимо более дешевой в строительстве, нежели традиционная схема Гипростали.

Мы показали эту схему ГИПу, и вот тут я увидел, как прореагировал на предложение завода Мортвин. Как только он понял, что мы предлагаем нетиповую схему, он тут же «отключился». Было видно, что он перестал нас слушать, а когда мы закончили, он тут же отказался от нашего предложения, сославшись на то, что при такой схеме в одной из стен цеха не будет ворот для въезда в цех пожарных машин, а такие ворота по строительным нормам и правилам полагаются через каждые 100 метров. И дальше меня поразило его поведение: мы с пеной у рта доказывали, что с нашей схемой будет удобнее работать, а Мортвин со стеклянными глазами фактически доказывал, что он будет проектировать цех для того, чтобы пожарная команда могла посмотреть на пожар внутри цеха, не выходя из пожарной машины. Издевательство было в том, что в цехе нечему было гореть — кокс, без специальной организации подачи воздуха для горения, вообще не подожжешь, а кварцит не горит. Что же касается транспортерных лент, то тушить пожар на них удобнее, когда они находятся на уровне земли, как в нашей схеме, а не в башнях и галереях, как в схеме Гипростали. Но ни авторитет главного инженера завода, ни авторитет двух начальников уже действующих цехов подготовки шихты впечатления на ГИПа не произвели — он категорически отказался даже обсуждать нашу идею.

Только позже, когда я уже занимался проблемами бюрократизма и когда присмотрелся к нашим «выдающимся советским конструкторам и ученым», то понял, что подавляющая их масса занималась тупым копированием: дали задание сконструировать атомную бомбу — пусть разведка украдет ее чертежи у американцев, а наши «отцы атомной бомбы» их перерисуют, возможно, и без ошибок; дали задание спроектировать более мощный цех — возьми чертежи старого и увеличь на них размеры; дали задание сконструировать ручную электродрель — купи в Германии электродрель фирмы «Бош», разбери ее и перерисуй детали. И тогда, если дело получится, то ты будешь большим гением и «отцом» чего-то, а если не получится, то виноват будет кто-то другой — разведчики, которые выкрали не те чертежи; работники нового цеха, которые дураки потому, «что такой же цех прекрасно работает»; или конструкторы фирмы «Бош», которые сконструировали плохую электродрель.

Причем, поймите меня правильно, я обеими руками за то, чтобы скопировать удачную вещь: зачем же велосипед-то изобретать? Но когда конструкторы и ученые только этим и заняты, то ведь они же отвыкают думать (если когда-то умели) и от этой своей профессиональной беспомощности боятся всего нового, даже если им это новое бесплатно предлагают. Вот и оцените те трудности, которые стояли перед Друинским, построившим с такими проектантами самый мощный в мире завод, который в целом по его базовой схеме и вышел на проектную мощность, а потом и перекрыл ее.

Вторая трудность, о которой необходимо вспомнить, это партийно-государственная власть.