2. Переход калмыков Ставропольского гарнизона в армию е.И. Пугачева

Ставропольские калмыки столкнулись с отрядами Емельяна Пугачева при его продвижении в сторону Оренбурга «по Нижне-Яицкой дистанции». 24 сентября 1773 г. при взятии крепости Рассыпная, а 26 сентября - крепости Нижне-Озерная казаки-калмыки, входившие в состав крепостных гарнизонов, перешли на сторону Пугачева. С этого момента и до падения Ставрополя начался массовый переход на сторону восставших казаков, калмыков и башкир. Калмыки при всяком удобном случае покидали укрепленные пункты, пополняя ряды повстанцев. Неповиновение личного состава командирам было массовым явлением. Будучи достаточно сведущим в военном деле, Пугачев сразу же обратил внимание на умелые действия ставропольских калмыков. Поэтому, когда встал вопрос о привлечении новых «дельных и оружных людей» в повстанческую армию, именно они были названы первыми. Именной указ Пугачева от 1 октября 1773 г.стал воззванием, непосредственно обращенным «к мухаметанам и калмыкам». В нем «император Петр III» призывал послужить их, как «отцы и деды служили деду моему блаженному богатырю-государю Петру Алексеевичу». Примкнувшим к повстанческим отрядам было обещано пожалованья «землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и денежным пожалованием». Указ заканчивался призывом «списывать с него копии и пересылать из города в город, из крепости в крепость». К середине октября бригадир А.А. Корф (комендант Верхне-Озерной дистанции) доносил Оренбургскому губернатору Ивану Андреевичу Рейнсдорпу, что калмыки ведут себя крайне неспокойно, а иные просто не являются для несения службы в Оренбургскую крепость.

В конце сентября в Ставрополь пришел приказ губернатора в спешном порядке снарядить пятьсот хорошо вооруженных калмыков для отправки в охваченный волнениями Оренбург. Приказ в улусах и ротах после летнего тяжелого набора был встречен явно враждебно. С большим трудом войсковой канцелярии удалось собрать требуемое число калмыков и отправить их к Яицкому городку. Вместе с приказом в Ставрополь просочились и первые смутные вести «о беспорядках на линии». Сложная напряженная обстановка, в которой проходило комплектование отряда, оказала влияние на настроение личного состава. Значительная его часть, по сути дела, уже при выходе из города была настроена «пропугачевски». Свыше трехсот человек ушло из-под командования сопровождавшего отряд поручика Щипачева. В середине октября они вернулись в Ставрополь и в улусы.

В столь серьезной обстановке 19 октября трагичного 1773 г. комендант Ставропольской крепости бригадир Иван Захарович фон Фегезак созвал совещание чинов ставропольского калмыцкого войска и гарнизонной команды города. На нем был принят основной план действия в условиях опасности со стороны повстанцев. Он заключался в усилении полицейских караулов и постов. Протопопу Троицкого собора А.И.Чубовскому, который порой выступал ходатаем от калмыков перед губернским начальством по мирским делам и был за это уважаем калмыками, было приказано выехать в улусы «удерживать их молитвами и увещаниями» от поддержки восставших. До определенного времени эта агитация имела успех. Но посланники Пугачева проникали в город и уводили с собой сочувствующих самыми необычными путями.

Так, в середине октября в Ставрополь приехали ротмистры Чекалинской роты Василий Манжи и Красноярской роты - Андрей Ишеев. По Ставрополю прошел слух, что ротмистры прибыли от самого царя Петра Федоровича, чтобы призвать калмыков под знамена восставших для борьбы «с его, государя, недругами». Ротмистров активно поддерживал войсковой квартирмейстер Федоров Иванович Дербетев. Тем не менее, все трое были отправлены с новым набором калмыков в Оренбург. Агитацию среди калмыков в пользу Пугачева командиры, присягавшие на верность императрице Екатерине II, не прекращали и в дороге. И она имела успех. 23 октября 1773 г. часть отряда (около трехсот человек) под руководством Ф.И. Дербетева ушла навстречу повстанцам. Оставшиеся калмыки перешли к Пугачеву 13 ноября во время столкновения под Оренбургом. Пугачев произвел Дербетева в чин атамана и возложил на него обязанности по организации и командованию всеми ставропольскими калмыками, входившими в его армию.

В конце ноября самозванец направил Ф.И. Дербетева в калмыцкие улусы за новыми силами. Ему удалось набрать всего 140 человек. Среди них был войсковой полковник В. Делдеш и зайсанги. Основная часть калмыцкой феодально-служилой знати еще занимала выжидательную позицию. Она не запрещала рядовым калмыкам пользоваться удобным моментом и грабить русских помещиков и чиновников, но удерживала их от ухода в армию Пугачева. Начавшийся массовый переход калмыков на сторону Пугачева и служение ему «не за страх, а за совесть» поставил стар-

шин перед выбором: или идти за Пугачевым, и тем самым сохранить свое влияние на подвластных им людей, или – против, что означало лишение доверия рядовых калмыков и потерю власти.

Значительная часть калмыцкой служилой и феодальной знати на данном этапе войны предпочла службу Пугачеву. К тому же казакам и перешедшим на сторону восставших солдатам и офицерам было обещано награждение и пожалованье «денежные и хлебные и чинами, а им и их потомкам предоставить первые выгоды в государстве».